Озеро. Вас убивает Таймыр - Страница 70

К оглавлению

70

Глава восьмая
БОГ ЛЮБИТ ПЕХОТУ


Игорь Лапин тоже спал. Он видел себя воином в простой холщовой одежде, устало бредущим по пыльной горной дороге рядом со своим измотанным крутизной подъема конем — воплощением вселенской скорби и страдания.

Игорь понимал, что все происходящее — только сон, и наблюдал все как бы с двух точек съемки одновременно. Такая форма сновидений была довольно обычна для него в последнее время, и он усматривал в этом первые признаки раздвоения личности. Но никак не мог ожидать, что ему может присниться сон, который должен бы по всем возможным психологическим критериям подойти бы Сержанту.

Он узнал это место. Последний раз Игорь проезжал здесь на «Икарусе», когда ехал в девяносто пятом году в альплагерь, на встречу с друзьями. В планах был интереснейший и многообещающий маршрут с заходом на озеро Рицу и конечной точкой в Красной Поляне, славном местечке под Сочи. Тогда еще можно было спокойно ходить через горы на Рицу, неуправляемые и неуловимые сваны не бегали подростковыми группами с автоматом в руках по Главному Кавказскому Хребту.

Одно время Игорь чуть не свихнулся на поисках дольменов, непременно монолитных, угробил на это дело три отпуска, в ущерб купанию в ласковом Черном море. Фотографию самого большого из них, что находится под местечком Солоники, вблизи Сочи, Игорь увеличил и повесил в рамке на стену в зале.

А сон развивался…

…В районе современного города Невинномыска древний караванный путь от Черного моря к Каспийскому пересекался с древним Великим Шелковым Путем. Шелковый Путь здесь разветвлялся. Одна дорога шла вверх по Кубани и Теберде — на сложный и опасный Клухорский перевал, другая, более оживленная, прижималась к Большому Зеленчуку и с опаской упиралась в перевал Сангаро.

По этому перевалу с обеих сторон двигались караваны, груженые восточными и византийскими товарами. Непосредственно перед переходом путешественники всех мастей отдыхали в предгорьях — успокаивали нервную систему. Хазары, этот загадочный народ, от которого открестились позже все — и евреи, и горцы, и казаки, делали свой вечный сверхприбыльный бизнес, ради которого и жили здесь: принимали у себя, на всей территории между Волгой и Тереком, вот такие усталые караваны. Они снабжали странников хорошей и свежей пищей, снаряжением, опытными и нежными женщинами, чинили дорогостоящее оружие и скупали за бесценок имущество тех, кто уже «сломался» и не хотел двигаться дальше.

Разноязыкая речь, диковинные одежды, непривычные лица — все это создавало необычную и колоритную картину. Брели паломники разных мастей и религий, вынужденные переселенцы, авантюристы и искатели приключений, послы разных государств, шпионы и гонцы — вестники хороших и плохих вестей.

Желающих поживиться ценными грузами в постоянно беспокойных Кавказских горах было более чем достаточно — в ключевых ущельях горские племена кормились исключительно грабежом. Но владельцы караванов и командиры различных отрядов в большинстве своем тоже были не новички в горах Большого Кавказа. Они жили тем, что всю жизнь проводили караваны через эти чертовы перевалы! Каждый владелец каравана, если в его планы входила цель выжить, имел хорошо вооруженную охрану, готовую (во всяком случае при заключении договора) ко всяким неожиданностям.

Охрана караванов набиралась из прекрасно подготовленных бойцов, у которых эти горы были далеко не первыми. Повидали всякого и повоевали со всеми на этом материке. Содержание серьезной охраны стоило больших денег, но куда денешься — слишком много поставлено на карту у купца.

Игорь входил в группу охранников довольно молодого, но опытного и предприимчивого купца из далекого Герата. Коллег по профессии он знал плохо и они ему не нравились. Профессионалов, как ему показалось, было маловато. Несколько курдов, один одноглазый убых в красной остроконечной шапке и странноватый таджик-суфий с огромной китайской саблей. Несколько вооруженных до зубов казаков-бродников, победителей печально памятной битвы при Калке — все больше пили и бахвалились.

Но все выше поднималась извилистая дорога, все большую часть неба занимали огромные горные хребты. И тем тише и скромнее становились их разговоры. Себя он ощущал опытным и бывалым воякой, чему сразу удивился «с другой точки съемки» этого необычного сна.

На ночь стали общим лагерем вместе с небольшим новгородским караваном, вдумчиво выделяли часовых. Караулы выставляли в нужных местах да так, чтобы огонь костров не слепил глаза наблюдателям. Оружие было наготове у всех. Никакой паники, вызванной внезапностью нападения быть не могло — слишком уж много опытных людей было в составе караванов и отрядов.

После ужина и стремительного наступления полной темноты все дорожные разговоры прекратились и отнюдь не сон сомкнул уста путников — люди тревожно вслушивались в ночную тишину. Лишь старый убых, бывший пастух Boxy, рассказывал соседям по костру очередную жутковатую горскую легенду про древних людей этих гор:

— И правда, так и было: приезжал тогда к ним человек на белом коне. Все у него было белое! И борода, и бешмет, и усы, и кинжал в простых ножнах, потертых до белизны. Подъехал он к большому дому Тарбы и, когда собрались старики, рассказал, что едет с той стороны гор, с Карачая, куда давным-давно переселились его родственники. Едет потому, что поклялся побывать до смерти своей на могиле предков и клятву не может нарушить. Странник говорил, но многие его слова с трудом понимали даже старики. А когда он, переночевав, уехал утром, старик Тарба сказал: «Вы видели последнего садза… Легче увидеть Бога Охоты, чем чистокровного садза. Их больше нет…»

70